Когда мы во время первой войны с одним знакомым с операции возвращались, вынуждены были залечь на берегу реки Гумиста. Обстрел был минометный, и мы начали копать себе могилу. Ну, вернее, окоп. Берег был каменистый; он копает штык-ножом, а я вот так — руками и ногтями. И вот мы выкопали окоп и как-то в нем валетом поместились. А снаряды, зараза, падают прямо в речку, и вода нас окатывает. А дело в марте. У моего напарника прошлое было сомнительное. Я его, когда работал в уголовном розыске, два раза сажал. За разбойное нападение и еще за что-то. И вот мы с ним лежим в одной могиле. И он мне говорит: «А знаешь, что мне обидно? Нас все равно какой-нибудь снаряд поймает. Придут нас выкапывать. Скажут: “Бедный Дима, с ментом в одной могиле лежит”».
I
Я родился в Гудаутском районе, в деревне. Помню, в 1952—1955 годах мы еще пацанами были и рядом с нашим селом грузины, точнее, сваны жили. И вот если мы идем на мельницу, а нас вот эти сваны ловили и лупили. А мы потом, как уроки в школе закончатся, сидели в папоротнике и ждали, когда какой-нибудь сван у нас по деревне пройдет, чтобы его отлупить. Это всегда было. Мы с грузинами всегда были не особо-то…
«
Осетин
Праздники были общие, в городе было две грузинские школы, в остальных школах в каждом классе учились 3-4 грузина. В армии у нас как было: мы подрались с армянами — грузины за нас, грузины подрались с армянами — мы за грузин, а с азербайджанцами мы все дрались.
»
В 1973 году я поступил в Алтайском крае в институт политехнический на инженера-механика сельхозмашин. А потом сосед мой, который в милиции работал, к моему отцу пристал: «Слушай, его надо в милицию, он перспективный, будет генералом». Мне мозги закомпостировали, и я в милицию пошел работать. Заочно окончил Тбилисский университет МВД СССР и работал до 1992 года сотрудником уголовного розыска. А потом война началась.
II
В 1943 году по решению Сталина в Абхазии начали строить дома переселенческие. Дома «Переселенстроя», как сейчас помню. И вот в эти маленькие новые домики переселяли из Грузии людей и сюда вклинивали — через каждые два-три абхазских села шли грузинские села.
Даже браки смешанные организовывали искусственно. Вот в советские времена в Очамчирском районе техникум сельскохозяйственный открыли. И принимали из Абхазии только парней, а из Грузии только девушек. И вот они вместе учились. Тебе 18—20 лет, в этом возрасте уже жениться хочется, а тут у тебя на учебе грузинка. Так эти браки и получались. Это не естественно, понимаете? Это умышленно было сделано. Такой вот слоеный пирог хотели сделать — абхазы, грузины. Сталин до того был коварный человек, что соединял несовместимое. Вот, допустим, Карачаево-Черкесия. Черкесы — это наши. Карачаевцы — это не наши, они тюрки. Или вот кабардинцы с балкарами, понимаете? Они вот так были искусственно соединены и сейчас не уживаются.
Закан Нанба на фоне разбитого дома советов в центре Сухума.
Фото: Сергей Карпов для ТД
Сестра моей жены была замужем за грузином. Их девочке было два или три года. Так ее муж до полусмерти избил, забрал ребенка и уехал во время войны. Девочка помнила фамилию мамы, и вот через интернет они нашли друг друга и познакомились. Да, другие истории тоже есть. Те, кто жил в смешанных семьях и не хотел воевать, те уехали. А были те, кто остался с нами, рядом. У нас есть герои Абхазии грузины. Есть здесь грузинка, которая потеряла четверых сыновей на нашей войне, потому что они воевали за нас. Тех грузин, кто хотел выехать, мы всех выпускали. Брали их, до Псоу доводили и отправляли через Адлер.
«
Теперь вспомним про абхазскую автономию. Грузия состоит из разных регионов, Абхазия была одним из них, и изначально жили там колхи. Потом туда пришли турки, и их сделали сердцевиной абхазского народа. Очень умная политика была у Сталина: то, что мы все советские люди и все один народ. Мол, не имеет значения, что тебе в паспорте написали, — абхаз или калмык. А потом, когда Абхазия стала воевать с Грузией, то самыми ярыми борцами за независимость стали те люди, которые вчера были грузинами. Какой тут налаживать диалог? Я видел, как Россия налаживала диалог в Чечне, да. Отличный диалог получился.
Грузин
»
III
Когда Советский Союз развалился, командование смылось, ушло, все оружие бросили. И грузины все себе разобрали. И вот они со всем оружием, а тут Абхазия на митинги начала выходить. Они лишили автономии Аджарию, потом Южную Осетию. Ну и, естественно, очередь дошла до нас. Мы это знали.
14 августа 1992 года по телевизору сообщили, что война началась. Толпа собралась и пошла к бывшей советской воинской части за оружием. Командир части нам говорит: «Как я могу дать вам оружие?» А ему отвечают: «Танки идут сюда, а у нас ничего нет. При вас будут нас всех уничтожать». И толпа все забрала.
Грузины, конечно, вошли в Сухуми, хотя обещали этого не делать. В городе тогда одни грузины остались, почти все абхазы вышли из него. Но кто-то остался. Сейчас все знают и помнят, кто из абхазов здесь при грузинах находился. Мужчины, которые здесь были, которые могли держать оружие, но остались в городе, их не приветствуют.
«
Много мирных людей потом было расстреляно на улицах, кто-то бежал. Тогда все соседи были и никак не могли понять, почему они должны воевать. Но сразу было видно, что этот конфликт подготовленный. Если абхаз не хотел воевать против грузин, его наказывали абхазы. <…> Я слышал несколько рассказов, что абхазов наказывали и убивали за то, что они прятали грузин. Многие абхазы тоже стали беженцами. Потому что они себя ассоциировали с Грузией всегда.
Грузин
»
Мы находились в блокаде до 2000 года. За границу пускали только женщин и мужчин старше 65 лет, и вот женщины со своими тачками ходили и привозили из России что-то покушать.
В войне главное — страх перебороть, а иначе он так с тобой на всю жизнь и останется, а потом в генетику перейдет. У меня случай был, когда я роту не мог поднять. Вот они залегли в окопы, мычат и встать не могут — боятся. И если человек один раз преодолел себя, встал, то, значит, встал. А еще есть категория людей чокнутых — для них страха, наоборот, не существует. С ними тоже опасно.
«
Мы как-то раз в селе стояли, взяли сухпайки, раздербанили и сели возле колеса «Урала». За нами дорога, а перед нами лес и гора. Слышим резкий хлопок. Даже не поняли, что это. Разведчики сорвались и побежали. Оказалось, снайпер в лесу был. Мы сухпайки взяли, чуть от этого места оттащили и стали дальше есть. Тогда уже по фигу было.
Русский
»
Закан Нанба на фоне разбитого дома советов в центре Сухума.
Фото: Сергей Карпов для ТД
Конечно, нас поддерживали добровольцы с Кавказа. В день начала войны приехал автобус из Кабардино-Балкарии. Весь Кавказ с нами встал: шапсуги, адыгейцы, черкесы, абазины, кабардинцы. Мы, считай, один народ, один язык у нас. Фактически нас родила одна мать. А потом пошли добровольцы из Адыгеи, Чечни, со всей России. И наши соотечественники из дальнего зарубежья — из Турции, Сирии, Иордании. Все они с нами встали. Люди 50—60 лет воевали тоже. Мужчины пожилые приходили и говорили: «Мы пойдем впереди, мы разминируем. Одну пулю мы поймаем, одну жизнь ребенка спасем».
Шамиль Басаев находился у меня в подразделении. Чечня отстаивала свою независимость и, скорее всего, хотела получить боевой опыт. Грузины боялись чеченцев очень сильно. Они сами себе создавали их образ, сами себя пугали. В батальон Шамиля входили разные люди, не так уж и много чеченцев там было. Потому что за каждого погибшего чеченца он должен был там отвечать, дома. И он за малейшую провинность (типа нарушения дисциплины) чеченцев старался выгонять, домой отправлял. Он здорово нам помог. Потому он и герой Абхазии. У вас его называют террористом, но для нас он ничего плохого не делал.
«
»
Это был конгломерат войск — казаки были, армянский батальон, Шамиль Басаев.
Грузин
Последствия первой войны оказались очень тяжелыми. Молодежь, кому было 18—20 лет, им теперь по 45 лет, они уже практически на финише жизни. Для 18-летнего попасть под артиллерийский обстрел или пойти по приказу на штурм — это… У него психика становится ненормальная. Вот буквально вчера один выбросился с девятого этажа, другой позавчера повесился. Суицидов много. Реабилитацией, психологической помощью никто не занимался же, не до этого.
IV
Тогда война для всех закончилась, а для меня она не заканчивалась. Моя война последняя была в 2008 году. Тогда я был первым замминистра обороны и командующим сухопутными войсками.
С первой войны у нас практически каждый год что-то происходило, активизировалась в Гальском районе. Перед каждым курортным сезоном, в апреле-мае, обязательно какие-то столкновения случались, чтобы пошла молва и отдыхающие перестали сюда ходить. И так каждый год. Мы потом были вынуждены собрать своих ополченцев, пойти к границе с Грузией, хотя между нами с 1994 года стояли миротворческие силы.
То, что в 2008 году, тоже было предсказуемо. За год инцидент случился в Кодорском ущелье. Грузины построили там деревянные домики и поселили там автономное правительство так называемое. Ну кто-то их обстрелял, сейчас не будем говорить кто. В то время уже можно было понять, что войска к границе с Абхазией грузины подтянут.
08.08.08 они Южную Осетию захватили, а числа 13-14 должны были к нам прийти. Мы об этом знали и 8 августа уже стояли в Кодорском ущелье. Информация у нас была достоверная, что мы на очереди. Мы сбили здесь 8—10 беспилотников к тому моменту. Они уже внаглую летали, фотографировали. И у нас, и в направлении Южной Осетии. Это все разведпризнаки, без этого война сейчас не бывает. Но мы хорошо знали местность и очень хорошо подготовились. И нам в этом очень помогла Россия.
Закан Нанба на фоне разбитого дома советов в центре Сухума.
Фото: Сергей Карпов для ТД
Мы нанесли мощный авиационный удар, а потом артиллерией обработали. И грузины в одну ночь из ущелья ушли. Кто у них погиб — мы не считали. Но мы предупредили, как джентльмены, поскольку у нас были договоренности. Мы им сказали, что население надо выводить, а если не выведете — камня на камне не оставим. И они всех вывели, мирное население не пострадало. С 2008 года в Кодорском ущелье нет грузин. Теперь наши пограничники и российские там стоят.
Cейчас в Абхазии молодые люди выросли, так они и грузин в глаза никогда не видели. Да, сейчас молодежь нашу таскают в фонды разные прогрузинские. Но все равно пока молодые помнят: «Они моего отца убили, моего дядю убили, сейчас они пришли мою землю отобрать и меня убить». Если Грузия повторит свою попытку, значит, снова будет война. И они встанут все воевать. Да, это замкнутый круг. Выход можно было бы найти, если бы грузины сказали, что руководство у них сволочное. Если бы они предложили сесть, поговорить и подписать договор о невозобновлении боевых действий. У нас ведь до сих пор нет мирного договора.
«
Грузин
Я точно в 2008-м знал, что мы проиграем эту войну. Но моей родине было надо — и я поехал. Каждый человек обязан служить своей родине. Даже если мне не нравились действия моего президента.
»
V
Грузия полностью препятствует нашим международным отношениям. Не будем говорить о каких-то политических решениях, даже детские ансамбли из страны не могут выехать, потому что они в заслон встали: «Абхазия должна у нас разрешение спрашивать».
То, что наши граждане ездят в Грузию на лечение, — это нужда заставляет. В России медицина очень дорогая, да она и бестолковая. Они вынуждены ехать туда. Те, кто туда едет, однозначно какой-то документ подписывают, что они чуть ли не граждане Грузии. Там это делать заставляют. Была бы возможность, люди, конечно, ездили бы лечиться в Россию.
Закан Нанба на набережной Чёрного Моря в центре Сухума.
Фото: Сергей Карпов для ТД
Меня война не сломала. Я не стал черствым, я не могу по-прежнему проходить мимо негатива, но не у всех так. Если война начнется снова, то опять будут такие же колоссальные жертвы. Мы даже не верили, что 25 лет проживем в мире, без крупных боевых столкновений. Может быть, у другой стороны притупится желание вернуться сюда с оружием. Может быть.




